1. На главную
2. Новости
3. Христианские праздники 3 августа. Пророка Иезекииля…

Православные праздники 3 августа (21 июля по старому стилю)

• Пророка Иезекииля
• Преподобных Симеона Салоса, Христа ради юродивого, и Иоанна, спостника его
• Обретение мощей святой благоверной княгини Анны Кашинской
• Анна, княгиня Ростовская

Святой пророк Иезекииль

Иезекии́ль (Иезекиил; др.-евр. ‏יחזקאל‏‎, Й’хезкэль; ивр. ‏יְחֶזְקֵאל‏‎, Йехезкэль; — «Бог укрепит») — согласно христианскому учению, один из четырёх ветхозаветных «великих пророков»; в иудаизме — один из трёх «великих пророков» (Исаия, Иеремия, Иезекииль), жил в правление иудейского царя Иехонии. Пророчествовать начал в возрасте тридцати лет, находясь в вавилонском пленении (в июле 592 года до н. э.). История жизни Иезекииля и его пророческой деятельности изложена в книге, называемой его именем — «Книге пророка Иезекииля» — и занимающей в христианском Ветхом Завете третье место в ряду книг великих пророков (после «Исаии», «Иеремии» и перед «Даниилом»). Ему принадлежит описание тетраморфа — четырёх образов над таинственной колесницей, которые книга «Зо́ар» называет четырьмя архетипами, формирующими черты лица каждого человека.

Святой пророк Иезекииль жил в шестом веке до Рождества Христова.

Он родился в городе Сарире и происходил из колена Левия, он был священником и сыном священника Бузи.

Иезекииля увели в Вавилон, когда ему было двадцать пять лет, вместе с царем Иехонией II и многими другими евреями во время второго вторжения в Иерусалим вавилонского царя Навуходоносора.

Пророк Иезекииль жил в плену у реки Ховар. Когда ему было тридцать лет, у него было видение будущего еврейского народа и всего человечества.

Пророк увидел сияющее облако, в котором постоянно сверкал огонь, а посреди огня блестела медь.

Он также видел четырех животных в виде людей, но с четырьмя лицами (Иез. 1:6). У каждого было лицо человека впереди, лицо льва справа, лицо вола слева и лицо орла сзади (Иез. 1:10).

Рядом с каждым существом на земле было колесо, и обод каждого колеса был полон глаз.

Над головами существ словно бы возвышался небосвод, сияющий, как хрусталь.

Над твердью было подобие престола, похожего на сверкающий сапфир.

Над этим престолом было подобие человеческого образа, а вокруг Него была радуга (Иез. 1:4-28).

По объяснению отцов Церкви, человеческое подобие на сапфировом престоле олицетворяет воплощение Сына Божия от Пресвятой Девы Марии, которая есть живой Престол Божий.

Четыре существа являются символами четырех евангелистов: человек (Святой Матфей), лев (Святой Марк), вол (Святой Лука) и орел (Святой Иоанн); колесо со многими глазами предназначено для того, чтобы предложить разделить свет со всеми народами земли.

Во время этого видения святой пророк от страха пал на землю, но голос Божий повелел ему встать.

Ему сказали, что Господь посылает его проповедовать народу Израиля.

Это было началом пророческого служения Иезекииля.

Пророк Иезекииль возвещает народу Израиля, находящемуся в плену в Вавилоне, о невзгодах, с которыми ему предстоит столкнуться за то, что он не останется верным Богу.

Пророк также провозгласил лучшее время для своих соотечественников, предсказал их возвращение из Вавилона и восстановление Иерусалимского храма.

В видении пророка есть два важных элемента: видение храма Господня, полного славы (Иез. 44:1-10); и кости в долине, которым Дух Божий дал новую жизнь (Иез. 37:1-14).

Видение храма было таинственным прообразом рода человеческого, освобожденного от деяний Врага, и созидания Церкви Христовой искупительным деянием Сына Божия, воплотившегося от Пресвятой Богородицы.

Описание Иезекиилем запертых ворот святилища, через которые войдет Господь Бог (Иез. 44:2), есть пророчество о Деве, родившей Христа, но оставшейся девственницей.

Видение сухих костей предвещало всеобщее воскресение мертвых и новую вечную жизнь, дарованную Господом Иисусом Христом.

Святой пророк Иезекииль получил от Господа дар чудотворения.

Он, подобно пророку Моисею, разделил воды реки Ховар, и евреи переправились на противоположный берег, спасаясь от преследующих халдеев.

Во время голода пророк просил у Бога увеличения пищи для голодных.

Иезекииля приговорили к казни за то, что он обличил некоего еврейского князя в идолопоклонстве.

Прикованный к диким лошадям, он был растерзан.

Благочестивые евреи собрали растерзанное тело пророка и похоронили его на Маурском поле, в гробнице Сима и Артаксада, праотцов Авраама, недалеко от Багдада.

Пророчество Иезекииля находится в книге, названной в его честь, и включено в Ветхий Завет.

Святитель Димитрий Ростовский (память 28 октября и 21 сентября) разъясняет верующим следующие понятия в книге пророка Иезекииля: если праведник обратится от праведности к греху, то он умрет за свой грех, и праведность его не будет воспомянута.
Если грешник покается и соблюдает Божьи заповеди, он не умрет.

Его прежние грехи не вменятся ему, потому что теперь он следует путем праведности (Иез. 3:20; 18:21-24).

Преподобные Симеон, юродивый, и его сподвижник Иоанн

Преподобные Симеон Юродивый и его сподвижник Иоанн были сирийцами и жили в VI веке в городе Едессе.

С детства их связывала тесная дружба. Старший из них, Симеон, был не женат и жил со своей престарелой матерью.

Иоанн же, хотя и вступил в брак, жил с отцом (мать его умерла) и с молодой супругой. Оба друга принадлежали к богатым семьям.

Когда Симеону исполнилось 30 лет, а Иоанну 24, совершили паломничество в Иерусалим на праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.

На обратном пути друзья беседовали о путях спасения души.

Путешествуя на лошадях, они послали слуг с лошадьми вперед, а сами пошли пешком.

Проходя через Иордан, они увидели монастыри, расположенные на краю пустыни.

Оба они были исполнены неудержимым желанием покинуть мир и провести остаток жизни в монашеских подвигах.

Они свернули с дороги, по которой их слуги шли в Сирию, и усердно молились Богу, чтобы наставил их к монастырям на противоположной стороне.

Они просили Господа указать, какой монастырь им выбрать, и решили войти в тот монастырь, ворота которого будут открыты.

В это время во сне Господь известил игумена Никона об обители, чтобы открылись монастырские ворота, и что войдут овцы Христовы, и они остались в монастыре.

Вскоре они приняли монашеский постриг.

Пробыв некоторое время в монастыре, Симеон воспылал желанием усилить подвиги свои, уйти в глубокую пустыню и там подвизаться в полном уединении.

Иоанн не хотел отставать от своего товарища и решил разделить с ним труд пустынника.

Господь открыл игумену Никону намерения сподвижников, и в ту ночь, когда преподобные Симеон и Иоанн намеревались покинуть обитель, Он Сам отворил им ворота, он помолился с ними, дал им свое благословение и отправил их в пустыню.

Начав пустынническую жизнь, духовные братья сначала подверглись сильному натиску диавола, внушающего им скорбь о том, что они оставили свои семьи, устрашая подвижников, наводя на них немощь, уныние и праздность.

Братья Симеон и Иоанн, твердо помня данные ими монашеские обеты и уповая на молитвы своего старца игумена Никона, шли прямо избранным путем и проводили время в непрестанной молитве и строгом посте, ободряя друг друга в их борьбе с искушением.

Через некоторое время, с помощью Божией, искушения прекратились.

Монахи получили от Бога известие, что мать Симеона и супруга Иоанна умерли и что Господь удостоил их благословения рая.

После этого Симеон и Иоанн пробыли в пустыне 29 лет и достигли полного бесстрастия (апатии) и высокой степени духовности.

Преподобный Симеон, по вдохновению Божию, размышлял о том, что теперь надлежит ему служить людям, а для этого надо оставить пустынное уединение и уйти в мир.

Но святой Иоанн, полагая, что он не достиг такой степени бесстрастия, как его сподвижник, решил не оставлять пустыни.

Братья расстались со слезами.

Симеон отправился в Иерусалим и там поклонился Гробу Господню и всем святым местам.

По великому смирению своему святой подвижник усердно просил Господа позволить ему так послужить ближнему, чтобы не признавали его.

Святой Симеон избрал себе трудную задачу юродства.

Придя в город Эмесс, он остановился в нем и выдавал себя за простака, совершая странные поступки, за которые подвергался оскорблениям, брани и побоям и среди которых совершил много добрых дел.

Он изгонял бесов, исцелял больных, избавлял от неминуемой смерти, неверующих приводил к вере, а грешников — к покаянию.

Все эти добрые дела он делал под видом юродства, и ни в коем случае не получал похвалы или благодарности от людей.

Но преподобный Иоанн высоко ценил своего духовного брата: когда кто-то из жителей города Емесса посетил его в пустыне, спрашивая совета и молитвы, он неизменно направлял их к «юродивому Симеону», который мог лучше дать им духовный совет.

За три дня до смерти преподобный Симеон перестал появляться на улицах и заперся в своей избе, в которой, кроме вязанок дров, не было ничего.

Пробыв в непрестанной молитве три дня, преподобный Симеон преставился ко Господу.

Некоторые из городских бедняков, сотоварищи с ним, так и не наткнувшись на дурака, пошли к его хижине и там нашли его мертвым.

Подняв мертвое тело, они без церковного пения отнесли его к месту, где хоронили бездомных и чужих.

Пока несли тело преподобного Симеона, несколько жителей услышали дивное церковное пение, но не могли понять, откуда оно исходит.

После святого Симеона преподобный Иоанн мирно отошел ко Господу в пустыне. Незадолго до кончины святому Симеону дано было видеть венец на голове своего духовного брата с надписью: «За терпение в пустыне».

Святая Анна Кашинская

А́нна Ка́шинская, в монашестве Софи́я, в схиме Анна (ок. 1280 — 2 октября 1368 года, Входно-Иерусалимская слобода под Кашином) — тверская княгиня, святая в Русской православной церкви, канонизированная в лике благоверных. Известна как драматической прижизненной судьбой (гибель почти всех родственников, междоусобица), так и не менее сложными посмертными перипетиями: борьба времён раскола Русской церкви в XVII веке привела к деканонизации только что прославленной святой — прецеденту в истории Русской церкви.

Святая благоверная княгиня Анна Кашинская, дочь ростовского князя Димитрия Борисовича, в 1294 году стала женой святого великого князя Михаила Ярославича Тверского, убитого монголо-татарами Орды в 1318 году (ноябрь 22).

После смерти мужа Анна удалилась в Тверской Софийский монастырь и приняла постриг с именем Евфросиния.

Позже она перешла в Кашинский Успенский монастырь и стала схимоничей с именем Анна.

Она почила о Господе 2 октября 1338 года.

Сыновья святой Анны также подражали твердому исповеданию веры своего отца во Христа. Деметрий Михайлович («Грозные очи») убит в Орде 15 сентября 1325 г.; а позже Александр Михайлович, князь тверской, был убит вместе со своим сыном Феодором 29 октября 1339 года.

Чудеса на могиле святой Анны начались в 1611 году, во время осады Кашина польскими и литовскими войсками.

Был также большой пожар в городе, который угас, не причинив большого ущерба.

Святитель в монашеской схиме явился тяжелобольному старосте Успенского собора Герасиму.

Она пообещала, что он выздоровеет, но пожаловалась: «Люди не проявляют уважения к моей могиле.

Они игнорируют это и мою память! Разве ты не знаешь, что я умоляю Господа и Его Матерь избавить город от недруга и спасти тебя от многих тягот и зол?»

Она велела ему передать духовенству, чтобы они присматривали за ее гробницей и поставили там свечу перед иконой Христа Нерукотворного.

На Соборе 1649 г. было решено открыть ее мощи для всеобщего почитания и прославить святую княгиню Анну в лике святой.

Но в 1677 году Патриарх Иоаким предложил Московскому Собору прекратить ее почитание по всей России из-за старообрядческого раскола, использующего имя святой Анны Кашинской в своих целях.

Когда ее хоронили, ее рука была расположена так, чтобы креститься двумя пальцами, а не тремя.

Однако память святой Анны, получившей венец славы от Христа, не могла быть стерта указом.

Люди продолжали любить и почитать ее, и у ее могилы совершалось множество чудес.

12 июня 1909 года состоялось ее второе прославление и установлен ее обще соблюдаемый праздник.

Ее жизнь описывает ее как образец духовной красоты и целомудрия и пример для будущих поколений.

Благоверная княгиня Анна Кашинская родилась княгиней Ростовской, дочерью Дмитрия Борисовича Ростовского (†1294).

О ее детстве и юности в летописях сведений нет.

Они даже не называют даты ее рождения (как и двух ее сестер), а упоминают только год рождения ее брата Михаила (1286 г.), который, по-видимому, умер в младенчестве.

Мы можем прибегнуть к приблизительной оценке; если летописи упоминают о ее замужестве с Михаилом Тверским около 1294 года, а мы знаем, что девиц выдавали замуж в возрасте не старше 17 лет, то Анна должна была родиться в 1278 или 1279 году.

Мы ничего не знаем о ее матери — ни имени, ни откуда она.

Она не упоминается ни в летописях, ни в родословных, ни даже в житии святой Анны.

В летописях Никона за 1276 г. есть лишь лаконичное упоминание о том, что Димитрий Борисович был женат.

Позже упоминается, что он и его брат Константин вместе с их соответствующими женами отправились в Орду, где царь «принял их с честью».

Исключение сведений о семье Анны не должно нас смущать.

В то время семейная информация имела лишь второстепенное значение, главное — генеалогическое влияние.

Эта генеалогия создавала и формировала душу человека, водила его в круговороте повседневных дел, обусловливала его поведение примерно так же, как общество формирует человека в наши дни.

Летописные и устные предания сохранили характерные психологические черты ростовских князей XIII века, отразили обстоятельства, переживаемые Анной и ее семьей, и зафиксировали в печати быт Ростова той эпохи.

Эти данные воссоздают ростовское «лоно», вскормившее и воспитавшее Анну, — исторический фон, на котором очерчивается ее силуэт.

Ростовские князья отличались особыми душевными качествами, унаследованными от их прапредка Константина, первого князя Ростовского (†1218 ).

Хроники воздают ему много похвал.

Он был «христолюбивым и благочестивым», ревностным строителем церквей, почитателем «иерейского и монашеского чина», начитанным, любителем просвещения (именно в его царствование впервые велись летописи в архиерейской кафедре), мягкосердечный по натуре, бесхитростный, великодушный и милосердный.

Его смерть горько оплакивалась народом, как и его вдова, типичная древнерусская «правоверная княжна», принявшая постриг над гробом мужа.

Эта благочестивая пара была крепким христианским корнем ростовской ветви древа Рюриха.

Отражение его добродетели упало и на красивого и храброго Василько.

Внуки Василька, Борис (дед Анны) и Глеб, правившие землей Ростовской в течение сорока лет походили на деда своим мягкосердечием, уступчивостью и бесхитростностью.

В быту это добросердечие выражалось в миролюбии, заботе о том, чтобы другие князья из рода Рюрихов не втягивали их в свои политические подвиги, и прилагали все усилия для нормализации отношений с грозной Ордой.

Правда, обстоятельства, очень тяжелые, повлияли на род Василоков.

Убийство их отца, князя Василока; дед их по материнской линии, князь Михаил Всеволодович Черниговский (Василок был женат на Марии Михайловне, дочери князя Михаила Всеволодовича), погибший в 1246 г. в Орде за то, что не захотел исполнять ханский приказ поклоняться огню.

Эта жестокая казнь произошла в присутствии старшего брата Васильковичей, пятнадцатилетнего князя Бориса, пришедшего со своими боярами засвидетельствовать свое почтение хану.

Это ужасное зрелище (хан приказал казнить Михаила не мечом, а избиением); боязнь, как бы открытая и непримиримая вражда деда к Орде не пробудила мстительную подозрительность к двум живым ростовским князьям.

Все эти события и выводы определили внешнюю политику братьев Васильковичей, их решимость ориентироваться в ордынском направлении и выражение их готовности мирно жить с Ордой.

В 1249 году Глеб Василькович отправился в Орду, к новому хану Сартаку, засвидетельствовать свое почтение. В 1250 г. то же самое поспешил сделать и Борис.

В дальнейшем Глеб неоднократно приезжал в Орду либо один с дарами, либо с Александром Невским и его братьями.

В 1257 году он был женат на татарской княгине (в крещении Феодора).

Александр Невский дружил с братьями Васильковичами.

Он не только путешествовал с ними в Орду, но и позже провел с ними время в Ростове в 1249 и 1259 годах.

По-видимому, братья Васильковичи привлекли его своей поддержкой его политики терпения и лояльности по отношению к Орде.

Во время восстания 1252 г., охватившего несколько городов Владимиро-Суздальской области, братья Васильковичи смиренно выжидали, а в 1277 г. откликнулись на призыв хана Менги-Тимура участвовать в его кавказском походе против ясов и поспешили на юг.

Их княгини и дети сопровождали их в Орду, где у Глеба, женатого на татарской княжне, уже было много близких родственников.

Представители церкви не потворствовали дипломатии, ориентированной на татар, но допускали некоторую степень уступчивости по отношению к татарам.

Ростовские епископы Кирилл и святитель Игнатий понимали отчаянное положение своих князей.

Земля Ростовская, потрясенная до самого основания, остро нуждалась в мирных временах, чтобы оправиться от своих переживаний; тем не менее, иерархи внимательно следили за тем, чтобы такое подчинение не превратилось в предательство христианской веры.

Можно было жениться на татарке, но только при условии, что она примет святое крещение; разрешалось сотрудничать с поработителями, но они ни в коем случае не должны были преступать рамок религиозной морали.
Церковное суждение отразилось ясно и в «Сказках о царевиче Петре Ордынском», несомненно составленных в религиозной княжеской среде.

Эти сказки дают совершенную модель взаимоотношений со вчерашними врагами — только через веру во Христа.

Татарский царевич Петр вышел из Орды, принял святое крещение в Ростове от епископа Кирилла, подвизался добрым подвигом евангельских добродетелей и удостоился видения святых апостолов Петра и Павла, повелевших ему строить церковь на том место.

С архиерейского благословения он исполнил это повеление, а позже вступил в союз братской любви с Борисом Васильковичем (они стали «именными братьями»).

Преемник Кирилла епископ Игнатий закрепил этот священный союз особым церковным чином братства.
Цесаревич закончил свои дни в Ростове как близкий родственник семьи Бориса, и дети князя называли его «братом» своего отца или «дядей до старости».

«И преставился Петр (1290) в глубокой старости, и отошел к Богу в иноческом чине, возлюбив Его…» — говорит Повесть.

Церковь сохранила образ иноплеменника, полюбившего Христа и потому любимого Им, и канонизировала татарского князя.

Память его 30 июня (ст. ст.).

Этот рассказ свидетельствует о оживленной дискуссии, происходившей в то время в Ростове по проблеме отношения христианина к монголам, о высоком религиозном уровне совести, на котором решалась эта проблема, и о том, как строго святители Церкви охранял христианскую веру.

Ростовское княжество издавна было сильно религиозной землей славной церковной традиции, унаследованной им от выдающихся иерархов X-XII веков: святителей Леонтия и Исаака и св. Авраамия, просветителей язычников северо-восточной Руси, и от епископов Луки и Пахомия, образцовых наставников и архипастырей.

После Баттей-хана, при епископе Кирилле (1231-1262), святитель, подобный киевским иерархам до татарского завоевания; и при епископе Игнатии (1262-1286), подвижнике Киево-Печерского монашеского типа, религиозная жизнь в Ростове вновь возродилась.

Строились церкви, основывались монастыри, храмы богато украшались иконами, фресками и драгоценными сосудами, и все это носило на себе печать хорошего художественного вкуса.

Говорили, что собор при епископе Кирилле был великолепен, украшен золотом, жемчугом и драгоценными камнями «как невеста», а хор пел «сладкозвучно», по-русски на правом клиросе, по-гречески на левом.

Вспоминается, что при епископе Игнатии начались работы над «Ростовской Богородицей», то есть Успенским собором, по «покрытию Ее кровли оловом, а пола Ее мрамором.

В монастырях стали появляться книжные архивы, изучался греческий язык, собиралась литература на русском языке и в переводах, монахи стали создавать свою литературу — летописи, жития святых, истории.

Было бы преувеличением полагать, что культурные достижения Ростова после Батея имели большое значение.

Важно лишь то, что эти вещи существовали, какими бы скромными они ни были по своим масштабам.
Батей завоевал землю Ростовскую, но не разграбил ее, и таким образом Ростовское княжество восстановилось раньше других.

Теперь в этом северо-восточном углу собирали, копили, сохраняли и прятали, старательно писали и копировали, изучали и преподавали по этой литературе.

Благодаря этому добросовестному увлечению литературой святитель Стефан Пермский мог сказать, что принял постриг в Ростовском Иоанно-Предтеченском монастыре, «потому что там было много книг».

Миролюбие ростовских князей спасло их, а также уберегло народ от бедствий.

В Свято-Троицкой летописи 1278 года написано, что князь Глеб «от юности своей послужил татарам… и многих христиан от язычников избавил».

Ростовчане почти не испытывали до конца XVIII массовые татарские грабежи, проводимые под видом наказаний, которые испытали во второй половине века другие города, такие как Рязань, Курск, Москва, Владимир, Переяславль и Суздаль…

И если какие-то деревни пострадали, то только потому, что оказались на пути прохождения татарских батальонов.

Продолжительный мир поощрял торговлю, земледелие и переселение людей из более неблагополучных соседних княжеств.

Ростовская область привлекала и татар — купцов и торгашей, охотно набившихся в Ростов и другие города.

Местные жители терпели их терпеливо, хотя и брезгливо.

Создавалась горькая иллюзия мирного сосуществования.

Но временами этому терпению приходил конец.

Давление сборщиков дани, расточительство сопровождающих батальонов, дерзкое поведение татар-переселенцев…

Оскорблений было много.

В 1262 году, когда стали бить бесерменцев, ростовчане тоже не сидели спокойно.

Серьезные волнения вспыхнули и в Ростове в 1286 году, но это было в молодости Анны.

Своеобразие ростовской земли создавало особый менталитет, или, как говорят, «климат» ростовской жизни; миролюбивый, благочестивый, терпеливый, бесхитростный народ вел свои обычные дела.

Правда, это мирное процветание способствовало политической отсталости; она не прививала умение бороться за свое существование и интересы с оружием в руках и хитрой дипломатией.

Все это не могло не отразиться на исторической судьбе Ростова, так как город быстро утратил свою самостоятельность.

С другой стороны, она поощряла религиозность и благочестивый нрав, воспитывала любовь к Церкви, духовное просвещение, красоту религиозной культуры; и приучал людей к неукоснительному соблюдению религиозно-нравственных традиций Святой Руси.

Мирный, величественный Ростов смог стать колыбелью святости в разбойничью, воинственную эпоху.

Не случайно Ростов был земной родиной многих русских святых, и многие основатели монастырей по Волге и за ней были выходцами из Ростова.

Такова была светлая сердцевина, где Анна росла среди традиций крепкой православной веры, любви к Церкви, уважения к духовенству и монашескому сану, в благоговении перед своими мученически затерянными за веру родственниками.

В детстве Анна, несомненно, слышала о своих предках, погибших при Батее, и запечатлела в памяти образ своего деда, стойкого Василька, и его гробницу в городском соборе.

Несомненно, перед ней трепетал двоюродный дедушка, мученик князь Михаил Черниговский, почитал свою дочь, преподобную Евфросинью Суздальскую.

И, конечно, она слышала от своего отца о князе Романе Олеговиче Рязанском, страстотерпце и исповеднике (†1279), погибшем под страшными пытками в Орде.

Отцу Анны было всего 17 лет, когда Роман Олегович умер, и весь русский народ был ошеломлен подвигом этого святого князя.

Эти примеры «страсти» к Вере, к истине и святости тронули и юную душу Анны.

Кажется, провидение уже тогда начало готовить ее к страданиям, тревожа ее сердце и душу образами замученных царевичей.

Тайна святости коснулась и Анны в раннем возрасте.

Как глава Ростовской епархии святитель Игнатий был близок к княжескому роду.

Возможно, что он крестил Анну и других детей Димитрия Борисовича; во всяком случае, ее детство прошло под его назидательным влиянием.

Его суровые подвиги поражали современников, а его резкое осуждение всякого безоговорочного знакомства с «язычниками» было хорошо известно.

Ростовчане помнили, какую свирепую суровость он проявлял к князю Глебу, умершему в 1278 году, — через девять дней после его погребения епископ приказал вынести его останки из Успенского собора, где были погребены другие ростовские князья, и просто похоронить в Спасском монастыре.

Почему такое наказание?

Князь Глеб был богобоязнен, добр, великодушен, смирен, «отвернувшись от гордыни, как от змеи».

Умерев, он «тихо и кротко предал дух свой». Может быть, он вышел за рамки религиозной морали, уступив монголам, воюя вместе с ханом Менги-Тимуром на Кавказе?

Его вина остается неизвестной.

Святитель едва не поплатился за свою строгость правом на служение.

Митрополит Кирилл обвинил его в том, что он судит «мертвого человека перед Страшным Судом», и только благодаря заступничеству отца Анны Димитрия Борисовича эта санкция была снята.

Своим живым примером епископ Игнатий научил Анну твердости непоколебимой веры и подготовил ее к исповедничеству.

Анне было десять или одиннадцать лет, когда этот суровый подвижник скончался († 1288), и во время его похорон стали происходить чудеса, потрясшие весь Ростов.

Память его 28 мая.

Семья Димитрия Борисовича на долгие годы была близка царевичу Петру, праведному татарскому старцу, для которого вера во Христа стала смыслом жизни.

Дедушка Анны любил его как брата, а он был «дядей» ее отца.

Он закончил свои дни в Ростове в 1290 году, когда Анне было двенадцать или тринадцать лет.

Не могли ли эти религиозные впечатления ее детства воспитать любовь к добродетели, украшавшую ее жизнь?
 

В Житии подчеркивалось ее благочестие, высокие нравы, хорошее воспитание в страхе Божием, соблюдении Его заповедей, сострадании к нищим, сиротам и несчастным.

Отмечаются также ее подвиги молитвы и подвижничества, отказ от «утешения и сладостей», «непрестанная молитва и ненасытное желание Бога», полное подчинение воле Божией, ревность о всем богоугодном, кротость и полное незнание любое напрасное упрямство или самооправдание.

Анна была «проникнута учением божественных слов», и «посему и привыкла к духовным радостям, и не обращала внимания на красоту века сего, ибо она есть прелесть...»

Это были обычные характеристики древнерусских праведниц, окружен духом монашества.

Было бы неправильно думать, что это были просто «красивые слова» о святом.

Мы точно знаем, что именно такие черты идеальной духовной красоты должны были быть у этой праведницы древней Руси.

Душа Анны была подобна драгоценному бриллианту, который сиял радужным спектром христианских добродетелей, завоевав заслуженную похвалу от своего народа для потомков.

Народ древней Руси, для которого было написано ее житие, мог восхищаться только этим типом или образцом женственности.

Если мы проследим жизнь Анны в период царствования ее отца (1278-1294) по косвенным ссылкам в летописях, то отметим несколько особых событий.

Дмитрий Борисович, отец Анны, был по натуре исключением среди своих родственников.

Беспокойный, строптивый, с трудом уживавшийся, он ввязывался в драки по разным причинам, сначала с двоюродным братом, когда тот «от Михаила Глебовича с грехом и великой неправдой взял некоторые земли», как сообщает Воскресенская летопись за 1279 г.; а затем два года спустя с его собственным братом Константином, когда «дьявол возбудил вражду и смуту между братьями».

Видимо, Димитрия Борисовича не заботило двоевластие с братом Константином.

Если бы епископ Игнатий не заключил между ними мира, дело могло закончиться военным конфликтом.

Ему не нравилась и ростовская политическая пассивность, поэтому он сделал попытку отойти от ее нейтралитета.

Когда трое сыновей Александра Невского, Димитрий, Андрей и Даниил, замышляли поход на Тверь, к ним присоединился Дмитрий Борисович.

Он хотел ослабить своего сильного, богатого соседа, а себе получить от Твери как можно больше.

Кампания была проведена, но не переросла в войну.

В летописи Никона за 1288 год отмечается: «Союзники пошли на Кашин, и пробыли вне Кашина девять дней, и все истребили; а Кашин сожгли, а оттуда хотели идти в Тверь.

Князь Михаил (17-летний Михаил Ярославович, будущий муж Анны) выступил против них со своим войском и, таким образом, начал с ними переговоры и, заключив мир, все разъехались.

Еще не вернулся он в Ростов, как там случился большой беспорядок...

Произошли внезапные, стихийные конфликты неизвестного происхождения: горожане ударили в городские колокола и начали нападать на татарские дома и предприятия, выгоняя всех татар из города.

Это был не бунт против ненавистной власти, а, скорее, беспорядки и народный протест против злоупотреблений ее представителя.

Князья побежали в Орду просить милости у хана.

В летописи Никона за 1289 год отмечается, что отец Анны и его брат Константин вместе с женами (Константин был женат на татарке) ушли в Орду.

Анна и ее сестры были оставлены на попечение своих родственников и дворян.

Никто не знал, вернутся ли они, помирившись, а если вернутся, с какими сведениями — накажет ли хан ростовчан беспощадным погромом или простит их?

По-видимому, им помогли супружеские связи с Ордой, и все обошлось благополучно, но этот опыт не мог не оставить глубокий след в памяти Анны.

В то время ей было двенадцать лет.

В этом возрасте значение событий может ускользать, но сами события производят впечатление на сознание.

Возможно, она чувствовала, что переживали окружающие ее люди в те мучительные дни.

И еще много раз Анне приходилось ожидать, казалось бы, неминуемой катастрофы — свершения мести.

Второе нападение на Тверь в 1290 г. было для Дмитрия Борисовича полной неудачей.

У новгородцев возникли разногласия с тверчанами, и они уговорили Дмитрия Борисовича встать на его сторону.

Он собрал войско и вторгся в пределы Твери, но еще до того, как он соединился с новгородцами, они уже заключили мир с Михаилом Ярославичем Тверским.

Таким образом, Дмитрий Борисович вернулся с пустыми руками.

Его дипломатия оказалась фатально неудачной.

В 1923 году между сыновьями Александра Невского, Андреем и Дмитрием, произошла размолвка из-за великого княжества Владимирского.

По Орде ходили слухи об обвинении Димитрия в предательстве и тайных переговорах с врагом хана, ханом Ногаем.

Дмитрий Борисович вместе с братом и племянником, князем Феодором Ростиславовичем Ярославским, принял сторону Андрея.

Князья отправились вместе в Орду.

Ростовчане воспользовались своими связями и поддержали Андрея сильным войском.

Хан Тохта решил уладить дело — решение, имевшее катастрофические последствия.

Брат хана, царевич Дюден, устроил в северо-восточной Руси такой погром, который напоминал времена Батея.

Владимир и еще четырнадцать городов пострадали.

Татары без разбора совершали набеги на союзников Дмитрия, а также на тех, кто находился под подозрением, даже на собственных сторонников Токты.

Пострадала и Москва.

Князь Даниил, поддержавший своего брата Андрея, доверчиво впустил татар, которые затем разграбили весь город.

Пострадали и другие «невинные» города: Можайск Смоленского и Углич Ростовского.

Только Тверское княжество не терпело никаких набегов.

Тверь не участвовала в коалиции против Дмитрия, но тверчане на всякий случай вооружились и решили защищаться.

Диуден, миновав Тверь, направился в Новгород.

Новгородцы поспешили принять Андрея своим великим князем и откупились от Дюдена.

Цесаревич пошел своей дорогой.

Великое княжество Владимирское перешло к Андрею, а Дмитрий скончался в том же 1293 году «в черной ризе» (то есть принял монашеский постриг) в своем разграбленном, сожженном дотла городе Переяславле.

Так закончилась междоусобица между русскими князьями на глазах у татар.

Ростов, союзник Андрея, оставался вне непосредственной опасности; пострадал только Углич, но война все же не могла не наруши

Теги: #3 августа, #церковные праздники, #христианские праздники, #пророк иезекииль, #княгиня анна кашинская, #симеон салос